Письма к К. В. Пугачевой [7]
4 ноября 1933
Дорогая Клавдия Васильевна,
за это время я написал Вам два длинных письма, но не послал их. Одно
оказалось слишком шутливое, а другое — настолько запутано, что я предпочел
написать третье. Но эти два письма сбили меня с тона, и вот уже одиннадцать
дней я не могу написать Вам ничего.
___
Третьего дня я был у Маршака и рассказывал ему о Вас. Как блистали его
глаза и как пламенно билось его сердечко! (Видите, опять въехала совершенно
неуместная и нелепая фраза. Какая ерунда! Маршак с пламенными глазами!)
___
Я увлекся Моцартом. Вот где удивительная чистота! Трижды в день, по
пяти минут, изображаю я эту чистоту на Вашем чекане. Ах если бы свистел он
хоть двадцать минут подряд!
За неимением рояля я приобрел себе цитру. На этом деликатном
инструменте я упражняюсь наперегонки со своей сестрой1. До Моцарта еще не
добрался, но попутно, знакомясь с теорией музыки, увлекся числовой
гармонией. Между прочим, числа меня интересовали давно2. И человечество
меньше всего знает о том, что такое число. Но почему-то принято считать, что
если какое-либо явление выражено числами и в этом усмотрена некоторая
закономерность, настолько, что можно предугадать последующее явление, то
всё, значит, понятно.
Так, например, Гельмгольц нашел числовые законы в звуках и тонах и
думал этим объяснить, что такое звук и тон.
Это дало только систему, привело звук и тон в порядок, дало возможность
сравнения, но ничего не объяснило.
Ибо мы не знаем, что такое число.
Что такое число? Это наша выдумка, которая только в приложении к
чему-либо делается вещественной? Или число вроде травы, которую мы посеяли в
цветочном горшке и считаем, что это наша выдумка и больше нет травы нигде,
кроме как на нашем подоконнике?
Не число объяснит, что такое звук и тон, а звук и тон прольют хоть
капельку света в нутро числа.
___
Милая Клавдия Васильевна, я посылаю Вам свое стихотворение: «Трава».
Очень скучаю без Вас и хочу видеть Вас. Хоть и молчал столько времени,
но Вы единственный человек, о ком я думаю с радостью в сердце. Видно, будь
Вы тут, я был бы влюблен по-настоящему, второй раз в своей жизни.
Дан. Хармс.
1 Елизаветой Ивановной Грицыной (Ювачевой).
2 Сохранились философские и математические сочинения Хармса о природе
чисел и т.д.
3 Полный текст этого стихотворения пока не обнаружен. Приведу строки,
которые запомнила (и я записал с ее слов 22.IХ. 1974) художница Елена
Васильевна Сафонова (1902 — 1980), дружившая с Введенским и Хармсом.
Начало:
Когда в густой траве гуляет конь,
она себя считает конской пищей.
Когда в тебя стреляют из винтовки
и ты протягиваешь к палачу ладонь,
то ты ничтожество, ты нищий…
И еще несколько строк:
Когда траву мы собираем в стог,
она благоухает.
А человек, попав в острог,
и плачет, и вздыхает,
и бьется головой и бесится,
и пробует на простыне повеситься…
|
